Бизнес-омбудсмен, сопредседатель «Деловой России» Борис Титов раскрывает статистику проверок предпринимателей, рассказывает о программе развития страны от Столыпинского клуба и объясняет, почему Сергей Полонский не виноват.
Борис Титов занимает пост бизнес-омбудсмена без малого пять лет. Работы меньше не становится: чиновники и силовики увеличивают давление на предпринимателей, хотя декларируют обратное. Плановые проверки проходят реже, зато внеплановые гораздо чаще, и в сумме их стало больше. Больше стало и уголовных дел. Титов борется за права предпринимателей как минимум на двух направлениях: на сугубо практическом, когда занимается делами конкретных предпринимателей, и на законодательном. В последние годы его законотворческая работа сомкнулась с общественной и политической деятельностью. Титов с соратниками из бизнес-сообщества и деловых общественных организаций сначала объединились в Столыпинском клубе, который разрабатывает Стратегию роста для российской экономики до 2025 г., а с этого года создали на его базе Институт экономики роста им. Столыпина. Стратегия должна быть обнародована в конце февраля. Программа конкурирует с концепцией Центра стратегических разработок Алексея Кудрина. Из необходимости продвигать программу родилась новая партия - Партия роста, которую бизнес-омбудсмен возглавил. В интервью "Ведомостям" Титов разъясняет идеи "столыпинцев" и заочно дискутирует с Кудриным, рассказывает, как построена работа с Владимиром Путиным, делится историями успехов и поражений в делах по защите предпринимателей.
Инициативы бизнес-омбудмена, реализованные в 2016 г:
- введен запрет на внеплановые проверки по анонимным обращениям;
- введена административная ответственность для чиновников за невнесение информации о проверке в реестр;
- пятикратно увеличены штрафы для чиновников, задерживающих оплату по госконтракту;
- повышены пороги ущерба по делам экономической направленности;
- усилена ответственность за небоснованное возбуждение уголовных дел;
- упрощено прекращение уголовного преследования при условии возмещения ущерба;
- отменена уголовная ответственность за злоупотребление доминирующим положением.
- По общему впечатлению, давление на бизнес со стороны органов надзора и правоохранителей не снижается, вы согласны?
- Мы считаем, что, к сожалению, пока только ухудшается ситуация. В своем послании президент сказал о 200 000 возбужденных уголовных дел, но на следующий год было уже 230 000. А в 2016-м только за первую половину на 25% увеличилось количество дел, возбужденных по 159-й статье УК (мошенничество), по ней возбуждается 80% дел против предпринимателей.
Немножко уменьшается количество арестов, количество домашних арестов, но цифры все еще серьезные. Кое-что улучшается. Вот только за последнее время: учредителя Уральского завода противогололедных материалов Рустама Гильфанова выпустили из тюрьмы, в Новосибирске - Вадима Дейна, не допустили ареста Юрия Масленникова в Москве. Бывшего директора Агентства стратегических инициатив по ЮФО Александра Хуруджи отпустили, но пока не прекратили уголовное дело, мы боремся. Кстати, Хуруджи теперь с нами. Федеральный секретарь партии. К нам, кстати, многие таким образом приобщаются. Валерий Грачев (председатель совета директоров ООО "Краском". - "Ведомости") вел кампанию у нас в Красноярске, например. Мы боролись, чтобы его выпустили из-под ареста. Его брали под камеры, страшная история была в Красноярске. Сейчас дело прекращено. Мы объединяемся по этому принципу. Кстати, создаем Ассоциацию жертв экономических репрессий.
- Доклады бизнес-омбудсмена - это работающий инструмент? И как это работает? Вы приходите на совещание и докладываете: "Есть проблема..."
- Мы сами собираем совещания. Сначала проводим подготовку доклада, собирая отраслевые и региональные по всей России ситаны (ситуационный анализ) - прошлый раз их было больше 60 - результат 230 проблем, которые я внес в доклад президенту. [Премьер-министр Дмитрий] Медведев создал специальную рабочую группу по докладу уполномоченного, в которую входят на уровне заместителя министра все заинтересованные ведомства. Она теперь стала постоянно действующая. Хотя, конечно, правда, что мы не успеваем решить проблемы предыдущего доклада, а тут уже новый. По методологии правительства должны пройти первую итерацию - согласование поручений. Не то чтобы решить вопрос, сначала надо согласовать поручение с теми же ведомствами, кому это поручение выполнять. И мы проводим... в этом году провели, наверное, пять или шесть комиссий, где ведомства отрабатывают текст поручения самим себе. В результате рождается, как всегда, какая-то неведома зверушка. Потому что, конечно, часто это компромисс. Даже на уровне поручения. Иногда мы встаем в упор и тогда пропихиваем наш текст, считая, что невозможно идти на компромисс, но тогда иногда поручения не выходят.
Тем не менее где-то 30% вопросов мы решаем. Например, наши инициативы вошли в законопроект о либерализации уголовного законодательства (готовила комиссия по защите прав бизнесменов во главе с руководителем администрации президента Сергеем Ивановым. - "Ведомости"). Об усилении ответственности силовых структур мы первые начали говорить.
- Эксперты утверждают, что только хуже стало, потому что теперь любой следователь разобьется, но докажет, потому что иначе ему самому десяток светит.
- Но он все-таки 10 раз подумает, начинать или нет. Другой вопрос, что мы предлагали немножко другую схему. Мы предлагали ввести новую статью. Не увеличивать просто ответственность по этой существующей статье, а ввести конкретную статью за незаконное возбуждение уголовного дела. Но комиссия Иванова посчитала, что это слишком круто. Еще мы предлагали ввести административную ответственность за незаконные процессуальные действия - арест имущества, неправильный обыск, неправильные следственные действия. К сожалению, тоже не прошло. И по 159-й (мошенничество), ее вообще переделывать надо, там структура неправильная. Но главное, по основной части статьи наказание должно быть ниже, чем по всем остальным.
- В итоге получилась шизофреническая совершенно норма.
- Это дитя компромисса в комиссии Иванова. Мы боролись за то, чтобы по самым тяжелым составам экономических статей вводить суд присяжных. У нас и в докладах президенту написано, почему составу нужен суд присяжных, - они должны оценить наличие умысла. Сегодня привязывают 159-ю к простому невыполнению договоров, к невозврату кредитов. Хотя должен быть доказан заведомый умысел. Заведомый. То есть человек, когда подписывал кредит, должен был знать уже, что его не отдаст. Это называется мошенничество. А то, что он не смог отдать в связи с какими-то обстоятельствами, это не мошенничество, это нарушение условий договора. Вот для этого нужен суд присяжных. Кроме этого, конечно, мы считаем, что назначение судей на процесс не должно зависеть от председателя суда. Мы считаем, что и апелляционные, и конституционные инстанции должны быть удалены от места основного суда.
- О введении апелляционных судов вроде уже объявлено.
- Это заявил Верховный суд, но это все-таки пока еще не состоялось, хотя мы давно об этом говорим, да и [председатель Верховного суда Вячеслав] Лебедев был за это. Кстати, сейчас очень важное разъяснение по поводу ареста предпринимателей дал пленум Верховного суда.
- Он несколько раз уже разъяснял, но аресты продолжаются.
- И тем не менее мы старались, мы добивались того, чтобы они еще раз разъяснили. Я потом подошел к Лебедеву и поблагодарил его за то, что он это сделал. Потому что это достаточно геройский поступок в той ситуации, когда все против. Этот запрет на арест предпринимателей следователи воспринимают как социально несправедливый. То есть почему всех арестовывают, а предпринимателей нельзя? Но за прошедшее с тех пор время ни одного случая ареста предпринимателей мы, по крайней мере, не увидели, хотя - честно - попытки были. Мы сейчас подготовили список всех предпринимателей, которые находятся без правовых оснований, как мы считаем, под стражей, и отправили в Верховный суд, в прокуратуру. Договорились с прокуратурой, что сейчас будем поднимать все эти дела и опять направлять на пересмотр меры пресечения. Надеемся, что нам удастся по крайней мере еще несколько десятков человек из-под ареста вытащить.
- Вы вступились за Дмитрия Каменщика лишь после того, как получили от него обращение. Просто по своей инициативе омбудсмен не готов защищать бизнесменов, только если попросят?
- Я формально могу вступать в дело, только если есть обращение. Без обращения мы начинаем работать, только когда предпринимателю грозит арест, да и то осторожно, потому что у меня нет материалов дела, бывает, что бизнесмен не хочет, чтобы я за него вступался. У нас так бывает.
- Пытаются сами разрулить?
- Ну конечно! Можно все делать открыто, звать уполномоченного или попытаться решить вопрос самостоятельно. Кстати, приходят ко мне в основном тогда, когда уже все плохо, совсем плохо. Но за Каменщика заступаться мы начали с самого начала, когда еще речь шла о мере пресечения, хотя там была сложность: у него статья была не предпринимательская, она касалась безопасности. Но мы начали изучать его дело и высказались. Я ходил к [генпрокурору Юрию] Чайке, мы вместе с прокуратурой боролись, потом, после освобождения, я писал письма [председателю Следственного комитета России Александру] Бастрыкину, когда его уже отпустили, а дело не закрывали. И очень было приятно, что первый звонок, когда его освободили, был еще из зала суда: "Спасибо".
По нашей собственной статистике, в общей сложности 86 случаев, когда мы помогли что-то изменить в случае уголовного преследования. Это не считая 2044 человек, которые попали под амнистию.
- Сергею Полонскому вы помогаете?
- Да. Мы единственные, по-моему, кто вообще его защищал, потому что вся страна была против Полонского, в том числе и бизнес-сообщество. Это была очень тяжелая, непростая работа. Он к нам обратился, и разобраться в этих материалах без ста грамм точно невозможно. У него система ведения бизнеса была... я бы назвал это словом "хаотическая", такая же, как, в принципе, его характер. Огромное количество офшорных компаний, счетов, обязательств, договоров между собой, внутри компании и на внешнем фронте. Мы сделали четыре экспертизы, привлекли и юристов, и аудиторов, и консалтеров. И пришли к выводу, что он не виноват. Потому что те обязательства, которые у него были перед вкладчиками в квартиры, дольщиками, во-первых, перекрываются его инвестициями. Во-вторых, он сегодня не владелец этих активов, он их передал другим собственникам. Поэтому обязательства перед дольщиками он не несет. Там реальные предприниматели, которые подтвердили, что они несут эту ответственность, через суд. Даже по "Кутузовской миле" есть арбитражные решения о том, что обязательства висят на другой компании. Поэтому мы не раз выступали и в суде поддерживали мнение, что надо меру пресечения менять, что он, в принципе, не виноват. Но боюсь, что в этом деле все сложно. Если мы еле-еле разобрались, то суд и следователь, конечно, там не разберутся, это точно.
- В 2016 г. малый и средний бизнес получил надзорные каникулы, но многие компании жаловались, что плановые проверки заменили внеплановыми и нагрузка не только сократилась, но и выросла. Так ли это?
- К сожалению, это так, да. Мы официальную статистику по количеству проверок не подтверждаем. Насколько я знаю, например, только Роспотребнадзор провел более 4 млн проверок в прошлом году. Но он проверяет объекты, магазины, не предпринимателей. Поэтому в статистику такие данные не попадают. Не попадают туда административные расследования. Кроме того, большое количество внеплановых проверок, и это признает прокуратура, реализуется без их подтверждения. Мы не можем точно отследить даже количество проверок, потому что и эта цифра формируется по данным самих контрольно-надзорных органов. У нас было социологическое исследование в апреле прошлого года, где мы опрашивали предпринимателей, сколько у них было проверок. Значит, у 10% опрошенных было больше семи проверок. Одна проверка минимум была более чем у 60% предпринимателей. Если экстраполировать эти данные на количество предпринимателей, то получается, что количество проверок у нас, как минимум, в 4 раза больше, чем по официальной статистике. Я докладывал эту цифру президенту на совещании по контрольно-надзорной деятельности.
Создание реестра проверок было нашей инициативой, но мы опять получили компромиссный вариант, когда проверяющий не несет ответственности за правдивость внесения информации в реестр. Все поняли, что это была ошибка, с этого года появилась административная ответственность тех, кто не вводит или неправильно вводит информацию. Надеюсь, реестр начнет работать более эффективно. Кроме того, введен запрет на проверки по анонимным заявлениям, "Опора России" очень много сделала для этого. Мораторий на проверки, мы считаем, в целом работает. Хотя он оказался такой компромиссный - не для всех, а только для тех, кто раньше не имел проблем.
Тем не менее по крайней мере малые предприниматели начали говорить о том, что проверок стало меньше. Надо признать, что не до конца мы здесь используем свой потенциал: за год участвовали в общем итоге где-то всего в 250-260 проверках. И чувствуем, что бизнес не очень хочет к нам обращаться, потому что опять же это история про нежелание светить ситуацию. А без запроса предпринимателя мы идти на проверку не имеем права.
- В процесс реализации закона Яровой как-то пытаетесь вмешаться?
- Мы, честно говоря, как институт омбудсмена не очень этим занимаемся, потому что это вопрос не технологический, а абсолютно политический. Технологически это не будет работать - это ясно. Это политический закон, который нужно было перед выборами пропустить. Яровая на этом избиралась по большому счету. Он работать не будет, и я думаю, что там достаточно сил, чтобы доказать это нашей власти.
Публикуется в сокращении. Полная версия интервью «Ведомостям» по ссылке.